Родина малая родина Большая Родина

Земля отцов, предков и потомков. Понятие родины, которое извратила Французская революция в своём определении «патриота» как космополита, тесно связано с понятиями «земли» и «народа». Потребность в «малой родине» этологически и биологически коренится в человеческом духе, и никакая мондиализация не сможет её уничтожить. Принадлежность к родине — одна из основ человеческого психологического равновесия. Родина — это место формирования территориального и этнического императивов. История европейских народов столь сложна и запутана, что выбор родины — слишком трудная проблема, чтобы решить ее «механистическим» и рациональным способом. Будет это Бретань, Ломбардия или Фландрия? Будет это Франция, Италия, Германия или другое государство-нация? Или даже Америка, куда продолжают эмигрировать европейские элиты? Французская идеология государства-нации, как и немецкая идеология, выраженная в словах Фихте «родина это язык и культура», лишили идею родины её фундаментального измерения — антропологического родства.
Этот вопрос, который выявляет настоящую шизофрению европейского человека, подобно нерешаемым математическим уравнениям, может быть решён только сверху: каждому своя родина, национальная или региональная (которую он выбирает в зависимости от интимной близости), а всем — Большая Родина, родина соединённых народов-братьев. Сознание того, что можно иметь одновременно «малую» и «большую» родину, это диалектический процесс, ещё слишком сложный для понимания нашими современниками. Но в будущем они, может быть, поймут. Большая Родина органически и федеративно соединяет малые родины. Это я и называю Новым Национализмом. Современный мир жил с иллюзией превращения людей в оторванных от корней апатридов. Западный человек должен был стать метисом-кочевником, «гражданином мира», «прохожим» на этой Земле, превращенной в мировую сетевую деревню, где универсализм и капиталистический мондиализм займут место новой виртуальной родины. Всё это лишь иллюзия современности, которая уже живёт прошлым. Понятие родины неистребимо, оно архаично и находится вне времени, оно записано в наших генах и поэтому футуристично, археофутуристично. Даже иммигранты, прибывшие в Европу из Третьего мира, сохраняют привязанность к своей родине, к своей земле. Но для них и, прежде всего, для мусульман Европа — это новая родина, которую предстоит завоевать (Дар-аль-Ислам). Будем бдительными: главной пружиной человеческой истории, в которой постоянно чередуются конфликты народов и их сотрудничество, всегда было и будет стремление захватить родину других и присвоить её. Европа стала жертвой этого феномена. Главное в том, что идея родины касается не только территории, но отождествляется с этнической самобытностью и духовной общностью. Родина — это не только территория, это биологическое потомство, это место, где похоронены предки. Отсюда драма европейских колонистов в Алжире: почти все могилы их предков осквернены на той земле, которую они обработали и откуда их изгнали. Сегодня европейцы, чтобы выжить, не должны больше стремиться завоевывать чужие родины, а сохранить пространство Большой Родины и малых родин, единственными жителями которых должны быть они. На уровне европейского континента понятие родины должно вновь обрести диалектический динамизм. Новый горизонт европейского человека, после краха колониализма, после мечтаний о «мировой западной цивилизации», после нынешней трагедии иммиграции-колонизации — это двойное движение восстановления малых родин и создания Великой имперской родины, Евросибири, от Атлантического до Тихого океана. Разумеется, слова всегда немного расплывчаты. Это не математические концепции, они могут быть уточнёнными, но не обладать геометрической точностью. Понятие родины имеет значения, которые пересекаются с этимологически близким к нему понятием «нация». Главным остаётся то, что все эти понятия должны иметь под собой непоколебимую народную основу. В заключение процитируем мысли Эрика Делакруа: «Где та реальная малая родина, на которой наши современники ещё могли бы осознать своё место в Европе, сделать так, чтобы их жизнь не была напрасно прожитой и ей даже можно было бы пожертвовать? Ведь сначала надо иметь народ, а не землю, сколь бы законной ни была наша привязанность к местам, родным для нас эмоционально и исторически». По его мнению, речь идет о французском народе. Но наш народ настолько изуродован массовой иммиграцией, что последние французы в один не очень прекрасный день рискуют почувствовать себя чужеземцами на своей собственной земле, потому что их новые «соотечественники» не будут больше европейского происхождения. Большая проблема — дать новое определение понятию «патриотический» на этнической и исторической основе, а не на основе космополитической идеологии Французской революции и не на модели внутриевропейского шовинизма. Как говорит Корнель в «Горации»: «За Родину с востоогом я умру; и смерть, как говорят, прекрасна на миру». Родину должен населять однородный народ, потому что в многорасовом американском обществе общественное мнение не хочет,
Чтобы солдаты умирали за американскую нацию. (См. «Укоренение», «Евросибирь», «Нация», «Народ», «Земля»).