Одомашнивание

Подчинение своих мыслей и поведения идеологической и социальной системе с утратой своей воли и собственных суждений и физическая зависимость от материальных условий.
Этот термин используется по аналогии с ситуацией домашних животных, неспособных к самостоятельной жизни и целиком зависящих от человека. По мнению этологов, человек — «самоодомашнивающееся» животное, потому что его поведение больше определяется культурными условиями, чем внутренними импульсами. Но мы понимаем эту концепцию «одомашнивания»
В несколько ином смысле. Она обозначает ситуацию пассивности и зависимости западного человека перед лицом системы, против которой он не реагирует, даже если она ему вредит. Симптомам нет числа: это податливость идеологической обработке (информационной, школьной, профессиональной и т.д.), зависимость от потребительского образа жизни, утрата самостоятельности суждений перед лицом пропаганды и призывов к покаянию, замена духовности примитивными шаблонами СМИ и т.д. Одомашненный человек — конформист, он не бунтует, он никогда не сопротивляется, хотя любит изображать независимость и оригинальность. Он слепо следует, ради общественной благопристойности и из боязни не понравиться, всем предрассудкам, которые ему внушают. Он констатирует общую катастрофу, вызванную иммиграцией-колонизацией, но он не осмеливается протестовать и бежит от реальности. Такой человек — постоянная жертва моды. Он, прежде всего, не хочет чувствовать себя «другим», независимым, потому что это означало бы — великий ужас современности! — «быть исключённым». Система даёт ему кусок пирога, прожиточный минимум, порцию финансов, а он отрекается от всякого критического духа. Одомашненный человек не имеет ни революционного настроя, ни исторического видения: он крепко привязан к структурам общества, которым обусловлен. С самой верхней до самой нижней ступеньки социальной лестницы
Это человеческий тип, неспособный к самостоятельности, образец гражданина эпохи неототалитаризма, современный тип раба. Парадокс одомашненного человека в том, что ему внушают будто он — «личность», поэтому его горизонт — самовлюблённый индивидуализм. Он похож на свинью, которую откармливают в свинарнике, но жрёт она одна в своём тесном стойле. В действительности за этим индивидуализмом одомашненного человека скрывается подчинение стадной морали. Сколько интеллектуалов, блестящих художников и философов, как правых, так и левых, стали одомашненными, стерилизованными господствующей идеологией; из-за своей боязни не понравиться ей, быть исключёнными, превратиться в париев, они иссушили свой талант и буквально стали сторожевыми псами в намордниках! Такова ужасная цена отречения от самих себя и удушения своего таланта. К сожалению, описанный человеческий тип сегодня преобладает. Но в случае шока, серьёзного кризиса и краха системы — что не фатально, но весьма вероятно, — будет разрушен и тот образец, который он представляет. И потом надо рассчитывать только на меньшинства, которые в любом обществе никогда не приручаются. Придётся, увы, сказать и о лжеборцах, жертвах одомашнивания. В частных беседах, на словах, они «сопротивляются». Но за этим не следует никаких конкретных действий. Система их держит, она их приручает. Они приспосабливаются ко всему в расчёте на то, что будут продолжать кормиться (и разлагаться).
Но они мало значат. Лучший шарж на одомашнивание дан в басне Лафонтена «Собака и волк», (См. «Буржуазность», «Феминизация»).