ДОГМАТИЗМ

(от греч. δόγμα — мнение, учение, решение) — способ мышления, предполагающий верность человека, в том числе ученого или политика, какой-то избранной позиции, определенному научному учению либо политической доктрине, единожды принятому решению. Сам по себе этот тип мышления и соответствующее ему человеческое качество не должны вызывать ни осуждения, ни отторжения, поскольку только благодаря верности слову, преданности идее, уважению к авторитету учителей и лидеров создаются политические сообщества, партии и научные школы. Однако превращение теоретических позиций и политических убеждений в догмы, т.е. в положения, которые ни при каких условиях не подвергаются критике, а следовательно, и серьезному анализу, становится препятствием на пути развития новых научных направлений и в осмыслении новых политических реалий. Именно по этой причине желание отделить живую мысль от омертвевшей схемы, утратившей свой эвристический потенциал в руках адептов, обеспечивает дееспособность теорий в науке и доктрин в политике.
При этом граница между уважением к традиции и новациями, а следовательно, и отношение к догмам и догматам (основным положениям учения или вероучения) во многом зависит от специфики той или иной деятельности, сферы сознания и культуры. К примеру, для религиозного сознания характерно чрезвычайно бережное отношение к догматам веры и святыням, а также резко негативное — к попыткам сделать их предметом критики, что часто воспринимается как надругательство над верой, акт кощунства и оскорбление чувств верующих. Не менее уважительное отношение к догмам сохраняется и поддерживается в сфере правового сознания и юридической науке, которую многие правоведы прямо называют «догматической юриспруденцией», а догму права относят к предметной области юридической науки.
По этой причине сами слова «догматизм» и «догматик» воспринимаются как оскорбительные по преимуществу применительно к представителям научного сообщества (за исключением практикующих юристов) и к публичным политикам, которые стремятся дать или продемонстрировать «научное обоснование» и оправдание своим решениям и поступкам, хотя в большинстве случаев это научное обоснование сводится в лучшем случае к экспертизе проектов. Выбор экспертов остается прерогативой самих политиков, что заведомо снижает роль научной составляющей. Негативное отношение к догмам формируется также и в массовом сознании под влиянием СМИ и в силу особенностей народного образования. Его основу составляет адаптация естественнонаучных и гуманитарных знаний без сколько-нибудь углубленного ознакомления с основами философии и методологии науки, философии политики и права (на этом уровне анализа выявляется действительная роль аксиоматики, научных парадигм и догм в становлении и взаимодействии наук, роль догм в формировании и распространении политических идеологий).
Важно отметить, что понятие «догматизм» чаще всего употребляется даже в научной литературе не как научный термин, а как сугубо оценочное суждение, своего рода обвинительный приговор для той или иной идеи, теории или деятельности — научной, общественной, политической. Обвинение в догматизме — традиционный способ диффамации (обличения противника) или форма аргументации с целью самозащиты, поскольку такое суждение чаще всего предполагает, что изрекающий его сам свободен от догматизма и осуждает любые проявления этого порока. Такое почти ритуальное использование термина (в этом случае он перестает быть термином) — явный показатель чрезвычайно высокой степени табуированности и догматизированности не только массового сознания, но и сознания научного сообщества, поскольку оценочное и к тому же резко отрицательное употребление научного понятия свидетельствует о том, что оно используется в контексте как ярлык или клише, делающие излишним любое обоснование. А те, кто навешивает подобный ярлык, явно предполагают, что и все окружающие полностью разделяют такую оценку. Достаточно посмотреть на частотность употребления слова «догматизм» в политическом дискурсе (особенно — в языке публичной политики) и в научных работах, чтобы убедиться в том, насколько редко оно употребляется без отчетливо выраженной негативной коннотации, а столь явная окраска, характерная для публицистики, несовместима с научной корректностью и политической объективностью. Еще реже можно встретить ситуации, когда какой-нибудь автор говорит о догматизме применительно к собственным идеям и своей деятельности.
Чаще всего кампании «борьбы с догматизмом» организуются и проводятся в науке и политике людьми или группами, особо склонными к некритическому мышлению, т.е. к догматизму в худшем значении этого слова. Это особенно заметно в политике в периоды смены режимов, когда догматиками объявляются те, кто ратует за преемственность в сфере политического планирования, критически относится к непрофессионализму новой властной элиты и непродуманным реформам. В большинстве случаев объективная оценка степени и характера догматизма в политике крайне затруднена, поскольку основной критерий (констатация того, что теория или доктрина устарели, не дают правильных прогнозов и потому не могут быть руководством к действию) в данном случае «не работает». Дело в том, что в реальной политике важны не только и даже не столько идеи и доктрины, но и мотивация самих политиков, которая определяется не верностью идеям, принятым решениям и нормам права, а групповыми и личными интересами, не доступными для анализа. К тому же, как правило, осуществляется не один заявленный и общепринятый политический проект, а множество других — скрытых, конкурирующих и взаимоисключающих.
В.Н. Расторгуев