город в Северной Осетии, ставший известным во всем мире после, пожалуй, одной из самых страшных в истории современной России трагедий, глубоко потрясших не только российскую, но и мировую общественность.
В праздничный день — День знаний, в начало учебного года, 1 сентября 2004 г. в 9.08 группа вооруженных террористов, действовавших по приказу Ш. Басаева, подъехала на автомобиле ГАЗ-66 к школе № 1 в Беслане, где проходила торжественная линейка, и начала захват школы, загнав детей, их родителей и учителей в спортзал.
В тесном помещении было собрано более 1000 человек. Мужчин, оказывающих сопротивление или просто выражающих недовольство, убивали на месте. После этого террористы начали минировать помещение. К 11.30 школу окружили части 58-й армии и весь личный состав бесланской милиции. Позднее к ним присоединились бойцы спецподразделений ФСБ «Альфа» и «Вымпел». Вокруг школы собирались родственники заложников, многие были вооружены.
Тем временем боевики готовились к длительной осаде, используя для работы плененных.
Во второй половине дня в антикризисном штабе собрались президент Северной Осетии А. Дзасохов, спикер парламента Т. Мамсуров, глава УФСБ В. Андреев и пр. К ночи приехал известный детский врач Леонид Рошаль, который уже выступал в качестве переговорщика во время теракта на Дубровке.
Террористы не выдвигали никаких требований, отказались давать пищу и воду заложникам и отпустить хотя бы грудных детей. На второй день многие дети начали падать в обморок. В переговоры вступил экс-президент Ингушетии Р. Аушев, добившийся освобождения 12 женщин с 15-ю грудными детьми.
Главарь боевиков Р. Хучбаров заявил, что даст детям пить только тогда, когда президент В. Путин объявит по телевидению о независимости Чечни.
Утром 3 сентября в Беслан из Владикавказа были подтянуты танки и БТР. Террористы разрешили службам медицинской помощи забрать начавшие разлагаться трупы 21 убитого заложника.
В 13.01 в школе разорвалась первая из самодельных бомб, через четыре минуты — вторая. Началась беспорядочная стрельба как со стороны вооруженных местных жителей, так и со стороны боевиков, во время которой федеральные силы были вынуждены начать незапланированный штурм здания. Часть заложников предприняла попытку к бегству, террористы стреляли им в спину. В школе начался сильный пожар. Намереваясь спасти своих близких, в школу бросились ополченцы. Террористы оказывали ожесточенное сопротивление, прикрываясь заложниками.
К двум часам ночи 4 сентября террористов полностью уничтожили. Бой длился 13 часов. В результате теракта погибло и позднее скончалось от ранений 333 человека, в т. ч. 186 детей. Среди погибших также 2 сотрудника МЧС, 10 сотрудников спецназа ФСБ России и житель Беслана, принимавший участие в спасении заложников.
Всего в школе террористами было захвачено 1128 заложников. В ходе штурма был убит 31 террорист, один взят живым.
В мае 2005 г. во Владикавказе начался суд над единственным оставшимся в живых террористом. Уроженцу села Энгеной Ножай-Юртовского района Чечни Нурпаши Кулаеву были предъявлены обвинения по восьми статьям УК РФ (убийство, бандитизм, терроризм, захват заложников и др.). 26 мая 2006 г. Верховный суд Северной Осетии признал Кулаева виновным по всем статьям предъявленных ему обвинений и приговорил его к пожизненному заключению.
Бесланская трагедия, еще не успев закончиться, стала предметом для многочисленных политических спекуляций со стороны как западных врагов России и российской «либеральной» оппозиции, так и откровенных шарлатанов типа Г. Грабового, пообещавшего матерям Беслана оживить их детей.
Западная пресса, вместо того чтобы выразить хоть немного сочувствия россиянам, заявила, что ответственность за бойню лежит не на террористах, а на президенте России В. Путине. То же мнение пытались навязать и финансируемые Невзлиным российские оппозиционеры, хищнически стремящиеся получить политические дивиденды на бесланской крови. Спекулируя на слезах матерей, они пытались мобилизовать их для решения политических задач и использовать их как фундамент для строительства «обновленной оппозиции» взамен той, что успешно дискредитировала себя в течение последних лет.
Из-за подрывной деятельности правозащитной организации «Голос Беслана» Марины Литвинович сложилась абсурдная ситуация, когда гнев объединенных общим горем матерей был направлен не на убийц, а на государство, не сумевшее, по их мнению, предотвратить трагедию. Именно этого, по сути, и добивались боевики, изначально не выдвигавшие никаких требований и не торговавшиеся.
Нельзя не обратить внимания на тот факт, что захват заложников произошел через три дня после президентских выборов в Чечне и всего через несколько часов после окончания российско-германо-французской встречи в верхах в Сочи, которая приветствовала политическую нормализацию в Чечне.
После теракта его организатор Ш. Басаев был назначен вице-премьером чеченского правительства в изгнании, опирающегося на Американский комитет за мир в Чечне, курируемый бывшим советником по национальной безопасности США З. Бжезинским и располагающегося в помещениях «Фридом Хаус» бывшего директора ЦРУ Дж. Вулси.
По мнению западных аналитиков, теракт в Беслане был частью «большой игры», в которой шло противоборство крупных держав за контроль над Кавказом и ресурсами Каспия.
В 2004–06 гг. на восстановление Беслана российским правительством было выделено 1,4 млрд рублей. К настоящему времени восстановительные работы закончены, в т. ч. отстроено несколько жилых домов, две общеобразовательные школы, два детских сада и многопрофильный медицинский центр.
БЕСЛАН
БЕСЛАН
Беслан
Самый кровавый в новейшей истории России теракт — захват террористами школы в осетинском городе Беслан — привел к переоценке россиянами проблем, связанных с собственной безопасностью, а также работы правоохранительных органов и политической системы России в целом. По мнению опрошенных, события в Беслане продемонстрировали бессилие и неэффективность правоохранительных органов страны. Особенно это касается ФСБ и других спецслужб (39% респондентов возложили на них основную ответственность за непредотвращение терактов) и МВД (24%). Существенно меньше тех, кто возлагает ответственность непосредственно на президента В. Путина (13%) и региональные власти (18%). 58% опрошенных заявили, что их отношение к В. Путину после Беслана не претерпело никаких изменений, у 18,0% — отношение улучшилось или скорее улучшилось, у 20% — ухудшилось или скорее ухудшилось. Усилились требования добить всех боевиков-террористов (32%), а также чувство безысходности — 30% опрошенных полагают, что «мы обречены теперь на угрозу терактов при любом развитии событий». Доверие к способности российских властей защитить население от новых терактов оказалось существенно подорванным (66% не верят, и лишь 28% верят в это). Впрочем, эта цифра устойчиво держится на одном уровне последние несколько лет. Через год после Беслана — в конце августа 2005 г. — только 23% опрошенных продолжали надеяться, что террористическая угроза снизится после ликвидации всех лидеров боевиков, а 39% (почти на 10% больше, чем год назад) полагали, что угроза терактов сохранится при любом развитии событий. Действительно, «подземный пожар» терроризма на Северном Кавказе продолжал разрастаться, охватывая все новые территории.
О том, каковы будут последствия террористической атаки в Беслане, однозначного мнения высказано не было. Только 11% опрошенных выразили точку зрения, что «нас ждут существенные перемены», остальные считают, что либо перемены в нашей жизни будут незначительными, либо их не произойдет вовсе. Среди возможных последствий, носящих общий характер, назывались такие, как «рост взаимопомощи, доверия людей к друг другу, их сплоченность перед угрозой терроризма» (58%), «усиление авторитарных начал в деятельности власти» (39%), «консолидация общества вокруг В. Путина» (47%), «усиление межнациональных противоречий на Северном Кавказе» (43%). При этом лишь 9% россиян настаивали на радикальной смене курса, проводимого президентом, а 38% не видят в этом никакой необходимости.
Вектор смены политического и социального курса, связанный с необходимостью усиления безопасности граждан и повышения эффективности работы правоохранительных органов, воспринимался также неоднозначно. С одной стороны, большинство — 66% — полагают, что «сейчас самое главное — обеспечить безопасность и порядок, даже если это и затронет права и свободы людей». С другой, конкретные меры, связанные с ограничениями прав и свобод граждан, не встречают полного одобрения. За приостановление деятельности оппозиционных политических объединений высказались 32% опрошенных, за введение цензуры в СМИ — 44%, за запрещение забастовок и других массовых выступлений — 24%, за отмену на ближайшие годы всех выборов — 22%, ограничение личных прав граждан — ужесточение контроля документов, прослушивание телефонных переговоров и т. д. — 35%, введение чрезвычайного положения — 26%. Относительно большую поддержку получили такие предложения, как усиление общественного контроля над органами правопорядка (78%), уничтожение террористов и их баз за пределами России (82%), перераспределение бюджета в сторону увеличения расходов на оборону и безопасность (59%), ограничение свободы въезда и выезда из страны (58%), введение смертной казни для террористов (84%), расширение полномочий правоохранительных органов и спецслужб (53%), объединение всех спецслужб в единый орган государственной безопасности по типу КГБ СССР (63%).
Таким образом, россияне четко разделяют меры «истинной» и «мнимой» борьбы с терроризмом, не согласны на необоснованное усечение своих прав и свобод. В то же время они не против жестких мер по отношению к террористам и выступают за усиление контроля над работой органов правопорядка и межведомственной координации.
Меры по реформированию политической системы, предложенные президентом в связи с бесланской трагедией, не встретили в обществе однозначного понимания. Лишь 18% опрошенных против 42% готовы поддержать предложение о переходе на пропорциональную систему выборов, несколько большую поддержку встретила идея отмены прямых выборов губернаторов и других глав субъектов Федерации, хотя и ее сторонники были в сентябре 2004 г. в меньшинстве (38% против 49%).
Неверие в возможность административными и политическими методами повысить безопасность граждан способствовало укреплению мнения о том, что «все население должно принимать активное участие в обеспечении безопасности и в борьбе с терроризмом» (61%). Однако для большинства это активное участие ограничивается намерением проявлять бдительность в месте проживания, на транспорте, в местах массового скопления людей (70%). Существенно меньше тех, кто готов к помощи органам правопорядка (27 %), овладению навыками самозащиты, оказанию первой медицинской помощи (26%), приобретению оружия для самозащиты (18%), ограничению посещения массовых мероприятий (15%), участию в отрядах самообороны (8%), перечислению средств в общественные фонды борьбы с терроризмом (7%). 48% россиян заявили, что ничего не предпринимают в связи с угрозой терактов, живут, как и прежде, полнокровной жизнью. Причем чем больше времени проходит с момента событий в Беслане, тем больше притупляется чувство опасности и стремление что-либо предпринять в ответ на угрозу терроризма. В этом смысле можно говорить о спаде «бесланского синдрома».
Не стали за минувший с Беслана год более ясными причины международного терроризма, его корни и те цели, ради которых совершаются теракты. Согласно исследованию в августе 2005 г., 12% опрошенных считают, что именно ислам является источником идеологии и практики международного терроризма, еще 16% связывают его с радикальными течениями внутри ислама. По мнению 25% респондентов, угроза может исходить от любых религиозных фанатиков, независимо от их конфессиональной принадлежности, а 39% вообще не видят взаимосвязи с терроризмом и религиозными убеждениями.
Не вызывают слишком большого доверия такие объяснения террористической деятельности, как стремление к уничтожению современной западной цивилизации (10%), распространение влияния ислама по всему миру (19%), защита традиционных исламских ценностей от экспансии западной цивилизации (6,2%) и преодоление нищеты и отсталости в бедных странах (5%). В первую очередь, по мнению опрошенных, это нажива, корысть (40%), борьба за территориальный передел мира (28%), жажда насилия, не имеющая конкретных целей (26 %).
Л. Г. Бызов
О том, каковы будут последствия террористической атаки в Беслане, однозначного мнения высказано не было. Только 11% опрошенных выразили точку зрения, что «нас ждут существенные перемены», остальные считают, что либо перемены в нашей жизни будут незначительными, либо их не произойдет вовсе. Среди возможных последствий, носящих общий характер, назывались такие, как «рост взаимопомощи, доверия людей к друг другу, их сплоченность перед угрозой терроризма» (58%), «усиление авторитарных начал в деятельности власти» (39%), «консолидация общества вокруг В. Путина» (47%), «усиление межнациональных противоречий на Северном Кавказе» (43%). При этом лишь 9% россиян настаивали на радикальной смене курса, проводимого президентом, а 38% не видят в этом никакой необходимости.
Вектор смены политического и социального курса, связанный с необходимостью усиления безопасности граждан и повышения эффективности работы правоохранительных органов, воспринимался также неоднозначно. С одной стороны, большинство — 66% — полагают, что «сейчас самое главное — обеспечить безопасность и порядок, даже если это и затронет права и свободы людей». С другой, конкретные меры, связанные с ограничениями прав и свобод граждан, не встречают полного одобрения. За приостановление деятельности оппозиционных политических объединений высказались 32% опрошенных, за введение цензуры в СМИ — 44%, за запрещение забастовок и других массовых выступлений — 24%, за отмену на ближайшие годы всех выборов — 22%, ограничение личных прав граждан — ужесточение контроля документов, прослушивание телефонных переговоров и т. д. — 35%, введение чрезвычайного положения — 26%. Относительно большую поддержку получили такие предложения, как усиление общественного контроля над органами правопорядка (78%), уничтожение террористов и их баз за пределами России (82%), перераспределение бюджета в сторону увеличения расходов на оборону и безопасность (59%), ограничение свободы въезда и выезда из страны (58%), введение смертной казни для террористов (84%), расширение полномочий правоохранительных органов и спецслужб (53%), объединение всех спецслужб в единый орган государственной безопасности по типу КГБ СССР (63%).
Таким образом, россияне четко разделяют меры «истинной» и «мнимой» борьбы с терроризмом, не согласны на необоснованное усечение своих прав и свобод. В то же время они не против жестких мер по отношению к террористам и выступают за усиление контроля над работой органов правопорядка и межведомственной координации.
Меры по реформированию политической системы, предложенные президентом в связи с бесланской трагедией, не встретили в обществе однозначного понимания. Лишь 18% опрошенных против 42% готовы поддержать предложение о переходе на пропорциональную систему выборов, несколько большую поддержку встретила идея отмены прямых выборов губернаторов и других глав субъектов Федерации, хотя и ее сторонники были в сентябре 2004 г. в меньшинстве (38% против 49%).
Неверие в возможность административными и политическими методами повысить безопасность граждан способствовало укреплению мнения о том, что «все население должно принимать активное участие в обеспечении безопасности и в борьбе с терроризмом» (61%). Однако для большинства это активное участие ограничивается намерением проявлять бдительность в месте проживания, на транспорте, в местах массового скопления людей (70%). Существенно меньше тех, кто готов к помощи органам правопорядка (27 %), овладению навыками самозащиты, оказанию первой медицинской помощи (26%), приобретению оружия для самозащиты (18%), ограничению посещения массовых мероприятий (15%), участию в отрядах самообороны (8%), перечислению средств в общественные фонды борьбы с терроризмом (7%). 48% россиян заявили, что ничего не предпринимают в связи с угрозой терактов, живут, как и прежде, полнокровной жизнью. Причем чем больше времени проходит с момента событий в Беслане, тем больше притупляется чувство опасности и стремление что-либо предпринять в ответ на угрозу терроризма. В этом смысле можно говорить о спаде «бесланского синдрома».
Не стали за минувший с Беслана год более ясными причины международного терроризма, его корни и те цели, ради которых совершаются теракты. Согласно исследованию в августе 2005 г., 12% опрошенных считают, что именно ислам является источником идеологии и практики международного терроризма, еще 16% связывают его с радикальными течениями внутри ислама. По мнению 25% респондентов, угроза может исходить от любых религиозных фанатиков, независимо от их конфессиональной принадлежности, а 39% вообще не видят взаимосвязи с терроризмом и религиозными убеждениями.
Не вызывают слишком большого доверия такие объяснения террористической деятельности, как стремление к уничтожению современной западной цивилизации (10%), распространение влияния ислама по всему миру (19%), защита традиционных исламских ценностей от экспансии западной цивилизации (6,2%) и преодоление нищеты и отсталости в бедных странах (5%). В первую очередь, по мнению опрошенных, это нажива, корысть (40%), борьба за территориальный передел мира (28%), жажда насилия, не имеющая конкретных целей (26 %).
Л. Г. Бызов
Источник: Словарь политических терминов.